Я мчался, сломя голову, вниз по лестнице общежития студентов -геологов. И услышал игривый звук знакомого голоса.
- Гриня!   Ты не забыл про наш спор?

       Навстречу мне шла улыбающаяся наша  Прима – Женька Куратова.  Наша стройная прелесть.  Она спускалась по лестнице грациозно и легко.  В ее маленьких аккуратных очках отражалось вечернее солнце. Она походила на восхитительную добропорядочную  фею из сказки. Казалось, что  вот сейчас она достанет волшебную палочку, и  всех нас  превратит в тыквы.
- Напомни, моя хорошая… Я пообещал на тебе жениться?
- Дурак! Ты поспорил со мной, что съешь за раз  5 килограммов  сметаны.
- Запросто! На что спорили? На страстный поцелуй?
- Ты - неисправимый  котяра, Гриня! Все гораздо проще. На 3 килограмма халвы. Запихаешь  в себя  5  килограммов сметаны – халва твоя. Нет – значит,   принесешь нам. Мы с девчонками обожаем сладкое.
-Что? Я  опустился так низко? Согласился на какую-то подсолнечную халву! Ты просто бессовестно меня обворожила, фея – искусительница! Что делать? Я согласен. Спор - есть спорт. Результат не важен. Важна  мотивация. Придется мне завтра лопнуть или  тебе отдаться.
- Так мы тебя ждем завтра в 19.00!  С кружкой и ложкой. Подгузники не забудь одеть!
- Спасибо за заботу милая! Обязательно одену. И шнурки поглажу.

        В 19 часов  я, не спеша, постучал  в дверь комнаты 112  общежития геологов по улице Усова 13 «А».  Около комнаты  толпилась небольшая группа студентов. Увидев меня,  все  приветственно заулюлюкали,  и буквально втолкнули меня в переполненную комнату.  Посреди комнаты стоял стол, накрытый красным  кумачом первомайского транспаранта. На столе возвышалась темная 3-х литровая банка, до краев наполненная сметаной. На всех кроватях сидели студенты. Много студентов. Их возбужденный вид свидетельствовал:  народ требовал  зрелищ.
Во главе стола торжественно восседали Анатолий Гервас, Владимир Боровский, Кармен, Коля Хромых. На их пиджаках красовались таблички  членов жюри.  Вокруг суетились девчонки – гидрогеологи и нефтяники.  Рядом у стола, сидя на полу, красовалась группа музыкального сопровождения в лице Славы Шурова с гитарой и  Женьки Гребенщикова с гитарой. У других ребят между колен были зажаты «барабаны» -  перевернутые ведра.
 Увидев меня,  все заулыбались. Зазвучала ведерная дробь и, похлопывая меня по всем мягким местам, студенты азартно стали орать какие-то  бесполезные пожелания.
Я понял, что влип. Место встречи изменить было уже нельзя. Придется отдуваться по черному.
- Приветствуем тебя,  Гриня! Ты принес медицинскую справку? – заявил требовательно председательствующий Гервас.  -  У тебя есть самоотвод?
-  Зачем?  Я здоров и всегда готов! 
- Надо бы на него передник одеть. Мало ли чего! Может  обделать свои потертые джинсы.
- Пусть мои  джинсы потерты, зато  в них бьется горячее сердце! – уверенность постепенно возвращалась ко мне.
- Какие еще будут предложения и пожелания? Тогда, будем начинать! 
Все заголосили:
- Огласите условия. Чтоб без мухлежа. А то Гриня  выльет всю  сметану  себе за пазуху.

        Краем глаза я увидел, как царственно улыбается Женька Куратова, восседающая вместе с Галкой Асяниной у края стола.  Одна Наталья Анкевич с ужасом смотрела на меня. Я понял: снисхождения  ни от кого  не будет.
        Если бы волк был бы благоразумнее в темном лесу и не вступал в связь с незнакомой девочкой  в красной  шапочке, то и глотать бы никого не пришлось. И  живой  бы остался и серый!  - подумал я.

        - Условия следующие… -  Саша встал. Он был председателем этого шоу. Для пущей  важности, насупив широкие брови.  В его глазах сияло простодушное  лукавство. Чувства доброты  и кары,  боролись внутри него  с переменным успехом. Зазвучала  ведерно - барабанная дробь. 

        -  Гриня сгоряча поспорил с Женькой, что съест 5 килограммов  сметаны. Без посторонней помощи. Без хлеба и подручных средств.  Без чая и горячей воды. Без ложки и рук. Без променажа  и туалета. Без клизмы и касторки. За 100  минут. Используя только эту кружку.
         Саша протянул мне эмалированную кружку с надписью «Пей на здоровье!».

         -  Палачи! Узурпаторы! Так мы не договаривались! Трибунал – гардеробный. Может, вы меня  еще заставите поджаренные гвозди есть? Я протестую!

         - Так ты еще и на  гвозди спорил? Девчонки, поджарьте Грине  ржавых гвоздей! А уважаемое жюри прошу не оскорблять! Мы при исполнении. Есть еще мнения? Прения закончились. Преступим.  Гриня, ты готов к экзекуции?

         - Гервас махнул белым платком. Зазвучал свадебный марш. Звон ложек по ведрам. Студенты неистово заулюлюкали. Даешь стране творог!  Умри, но съешь!! Лучше переесть, чем  недоспать! Глотай меньше – дадут больше! Много  пищи – радость попе!

         В открытую дверь ломились любопытные. Из коридора доносились крики. Я понял, что сегодня я невольно  буду  рабом – арены. Все. Конец.  На щите или под щитом!

         Я невозмутимо подошел к банке. Спокойно налил первую кружку и под вой восторженной публики и  под дробь барабанов выдул ее содержимое без остановки. Потом посмотрел на всех снисходительно.
-Вкуснятина! Обалденная сметана! Будем толстенькими геологи!

         Затем я налил вторую кружку и выпил в два приема. Зрачки глаз  рядом стоящих девушек расширились на столько, что я увидел в них свое глупое отражение.
Потом я встал, сделал несколько приседаний. Под сердечную песню «Ни мороз нам не страшен  ни жара. Удивляются даже доктора…» Налил третью кружку и выпил сметану неторопливыми длинными глотками. Толпа сатанела. Бой ложек о ведра перерастал в грохот. С каждым швырканием моих сметанных губ,  буйство возбужденных болельщиков перерастало во всеобщее   ликование.  Голова моя поплыла. Я чувствовал себя Одиссеем, привязанным к мачте парусника, над которым измываются дикие женщины - сирены.   А провокационные  крики, дробь барабанов, пожелания, звон струн гитар и поющие голоса   слились в один импульсивный жесткий, железный рок, влияющий на всю мою, атрофированную студенческой жизнью, пищеварительную систему. Это был мой последний успех. Сметана уже стояла комом где-то у горла. Казалось, что я  до краев наполнен, этим  вонючим, рвотным, склизким, жирным пойлом!

      - Благородное жюри, можно исполнить последнюю просьбу  перед  казнью?
- Валяй! Только быстро. Народ крови жаждет!
- Прошу разрешения на посещение туалета. Я опасаюсь за чистоту вашей одежды.
- Это не по правилам! Нет. Нет и Нет! – закричали все. – Не отпускать! Сбежит!
- Спасение кушающего – это внутреннее дело его желудка. Продолжай или ты  проиграл!
     - Я вас предупредил. Если я сейчас лопну или взорвусь – вам всем придется долго оттираться!

      Я, молча,  налил до краев очередную кружку. И стал медленно сквозь зубы цедить из нее  сметану. Наступила томительная тишина. Лишь музыкальная группа пела отчаянную песню:
      Я носки свои сушу над кастрюлей супа.
      Сам едва-едва дышу.
      Стал больным и глупым.
      Ох,  и трудно нам друзья.
      Жизнь у нас собачья!
      Плачешь ты и плачу я!
      Всем мы горько плачем!

      Каждый глоток давался мне через рвотную силу. Я его по несколько раз впихивал внутрь, но он  выползал обратно в кружку. Гримаса жуткого отвращения  скривила мое лицо. Краем глаза я видел, как многие, глядя на меня, отворачивались. Другие смотрели на меня  с нескрываемым ужасом, закрывая рот руками. Слабонервных тошнило. Они убегали, зажав лицо ладонями. После выпитой очередной кружки,  «ох» облегчения прошелся по комнате.
Я побелел. Голова кружилась. Жирная сметанная склизкая масса вместе с моей   слюной  обволакивала всю мою живую сущность. Оставалась последняя кружка.
-  О-о-о-очень вкусно! - проговорил я медленно. Сделал паузу. И побежал трусцой на месте,  глядя в глаза   ошеломленной публики.
-  Гриня,  заказывай музыку на последнюю кружку! Даешь кружку!
- Даешь кружку! Даешь кружку! – закричали геологи.
Я опрокинул трехлитровую банку и вылил остаток сметаны в кружку «На здоровье». Кружка наполнилась  до ободков. Мелкий сметанный пот выполз из  меня на животе и поплыл в сторону штанов. Я ослабил ремень на брюках и приготовился к своему концу. Сейчас что-то произойдет.

        - Прошу бравурный марш, маэстро! И гитаристы заиграли «Марш энтузиастов». Дробь ведер стала ритмичнее. Жесть!
Но бравурно даже цедить сметану  уже не получилось. Она  в рот не лезла. Она лезла из меня через нос, глаза  и  уши. Я сделал глоток, сжал зубы и жутко завопил, чтобы сметана не выплеснулась  обратно. Ай-ай-ай!
Все присутствующие, глядя на мои муки,  как заведенные повторяли: «Да-да-да! Раз!»
И снова потуги  очередного глотка, сжатые зубы и….. Ай-ай-ай! И потрясенные студенты  повторяли: «Да-да-да! Два!»
Сколько прошло времени. Не знаю. Долго. Очень долго. Время от времени, кто-то кричал из коридора.
-Сколько осталось АЙ? Половина?
- ДА! Пять!
-Сколько осталось АЙ? Треть кружки? 
- ДА! Семь!
-Сколько осталось АЙ? Один глоток?
- ДА! Девять!
Последний глоток  был настолько мерзок, что не лез ни в рот, ни в нос – никуда,  ни при каких моих криках. Сметана пучила меня и сочилась из всех пор и дыр. Мне казалось, что я - не я, а сметано-глининая  жирная корова, накачанная кислятиной. И меня сейчас начнут доить. Через сжатые губы и зубы.  Вот-вот - и я лопну!
Я сделал над собой нечеловеческое  усилие. Сделал глубокий вдох и вдавил в себя последний глоток. Стиснув зубы,  замычал и бросился к выходу. Но не тут – то было! Все окружили меня и закричали: «ДА!ДА!ДА! Десять! Глотай-Глотай-Глотай! И я глотнул. Все конец! В  коридор! В коридор! Но студенты схватили меня.  И давай мять со всей силы  мой вздутый липкий живот. «АЙ!» - визжал я, сжимая зубы. «Ай, умру! Ай умру!»
«ДА! ДА! ДА!» -  кричали   студенты-геологи.

      Я с силой вырвался. Расталкивая всех. Бросился в коридор. Но уже ничего не мог с собой сделать. Из меня как из брансбойда вырвался  огромный  белый фонтан  сметаны  и окатил противоположную стену общежительского  коридора. «Даааа.. - успели только крикнуть  изумленные геологи,  -   Гриню разорвало! Гриню разорвало!»
      Я развернулся в сторону туалета, и следующая струя сметаны понеслась по полу коридора. «ДА! -  восхитились мощью, моего гейзера студенты. - Живой! Живой! Живой!»
Но я уже бежал дальше. Вскочил в туалет и …. Последний водопад сметаны вырвался взрывом  из меня. Все. Я затих. Опустел. 
Можно было идти ужинать и готовиться к открытию клуба альпинистов и спелеологов ГРФ. До нашего официального рождения клуба осталось два дня.
 
       На следующий день в 10 утра мы с Женькой Куратовой пошли в кино. Халвы нигде не было. И Женька купила 3 килограмма шоколадных конфет «Белочка». Мы  сидели с ней в кинотеатре «Октябрь» с огромным кульком в руках,  ели конфеты и беспрестанно целовались.
 
        С того времени, я  не употребляю в пище  ни сметану, ни конфеты «Белочка», ни подсолнечную халву, и не целуюсь с девушками с шоколадными губами.